В последнее время как никогда остро встал вопрос, кто такие казаки и что такое казачество.

Именно так этот вопрос сформулировали на заседании круглого стола в ФАДН. По результатам приняли решение взять за основу выступление В.П. Водолацкого.

Основной мыслью доклада Водолацкого было предложение:

1. «понять что мы строим». Казачество — это прямые потомки казаков, носители этно-культурной традиции или казачество это реестровые казачьи общества, члены которых приняли на себя обязательства по несению государственной или иной службы?
2. отказаться от разделяющих факторов, в частности — от выделения казачества из русского народа, для чего, по мнению докладчика, необходимо тонкой работой юристов ФАДН найти узкий проход между сциллой казачьего сепаратизма и харибдой асфальтового «неоказачества». В определениях должна быть преемственность между созданной в 90-е годы нормативно-правовой базой о казачестве и созданным в 2000-е законодательством о госслужбе, т. е. госполитика в отношении казачества должна опираться на этнокультурную составляющую — на прямых потомков казаков.
3. Для принятия базовых терминологических определений о «казаках», «казачестве» взять за основу формулировку из постановления президента РФ N 632 от 15 июня 1992 года «О мерах по реализации Закона Российской Федерации «О реабилитации репрессированных народов»:

«…граждане , относящие себя к прямым потомкам казаков и выразившие желание совместно восстанавливать и развивать традиционные для казачества формы хозяйствования, возрождать и сохранять его культуру и быт, участвовать в несении государственной и иной службы, а также граждане, в установленном порядке добровольно вступившие в казаки, могут объединяться в казачьи общества и создавать их…».

Размышляя о «сцилле казачьего сепаратизма и харибде асфальтового неоказачества», невольно вспоминается шекспировское: «чума на оба ваших дома». И вот почему. В отличие от многих, убежден, что даже самые прямые потомки казаков, с детства живущие в традиционном укладе, сейчас не являются носителями некой эталонной казачьей традиции, а именно — полной системы мировоззренческих ценностей казачества. И если эта система не полная, не цельная — ущербная, то вопрос разрушения общества, имеющего основанием эту систему ценностей — вопрос времени. Пример идеология СССР: кодекс строителя коммунизма, это не что иное, как вариации на тему последних шести заповедей декалога, при отрицании первых четырех. Но именно первые четыре мотивируют последующие шесть. И если у первых поколений эта мотивация еще была (по инерции жизни в среде её носителей, в силу традиции, воспитания), то у последующих этой мотивации не осталось. И в 70-80-е годы прошлого столетия только ленивый не высмеивал этих идей: «человек человеку друг, товарищ и брат» — с какой стати? Нет мотивации — СССР был обречен рухнуть на 2-4 поколении. Умиротворяя казачий сепаратизм, мы строим тот же евангельский «дом на песке».

В большинстве своем, мы, казаки, мало смыслим в вере наших предков и не являемся носителями именно РУССКОГО православия, которое спаяло в один единый русский народ более двухсот племен. При том, что квинтэссенцией этого русского понимания православия является именно казачье понимание православия. Перечитайте Н.В. Гоголя, его описание запорожской Сечи — это же воинский монашеский орден. Высшая ценность — Вера, Отчизна, Товарищество. Именно это понимание спаивает воедино и богатых на историю донских, кубанских, терских, яицких казаков, и казаков из относительно молодых войск.

Вот что, пишет Михаил Иванович Венюков (1832—1901), русский путешественник и военный географ, генерал-майор), в своей работе «Описание реки Уссури и земель к востоку от нее до моря»: «…Во все время моего путешествия по Сибири и Амурскому краю я сознательно пытался уклониться от постоя или даже ночевки в домах здешних казаков, предпочитая всякий раз постоялые дворы, казенные учреждения или, по необходимости, избы русских переселенцев. Пусть в казачьих домах и богаче, и чище, но мне всегда была невыносима эта внутренняя атмосфера, царящая в семьях казаков — странная, тяжелая смесь казармы и монастыря. Внутренняя недоброжелательность, которую испытывает всякий казак к русскому чиновнику и офицеру, вообще к русскому европейцу, почти нескрываемая, тяжелая и язвительная, была для меня невыносима, особенно при более-менее тесном общении с этим странным народом».

К сожалению, с творчеством М.И. Венюкова знаком только в объёме этой, приведенной цитаты на КИАЦе, но на мой взгляд, это очень четкий и точный портрет казачества, тогда еще являющегося военным монашеским орденом, но уже пораженного вирусом казачьего сепаратизма. Генерал Венюков понял, что мощнейшим оружием русского народа (помните наполеоновское: «дайте мне 20 тысяч казаков и я завоюю весь мир!»?) — казачеством — уже овладел враг.

Убежден, что мы сейчас находимся в той точке истории России, когда нужно начинать писать новый том истории русского казачества. И факта потомственности по крови недостаточно для того, чтобы учить других тому, каков должен быть казак. Потому, что в большинстве своем мы утратили этот Дух воинского монашества, Дух «казармы и монастыря», Дух, который несли в себе и запорожцы, и казаки дикого поля, и казаки Ермака. Интуитивное понимание этого есть, и иногда проявляется в иронии: «дед был казак, отец сын казачий, а я …» (дальше вы знаете). Иногда тонет в заносчивом: «казаки от казаков ведутся», «нехай идут в татары записываются». Собственно это именно то, о чем пишет Венюков: «внутренняя недоброжелательность, которую испытывает всякий казак к русскому…». То о чем говорит В.П.Водоладский, называя это «сциллой казачьего сепаратизма».

Но ведь этой самой внутренней сциллы не было у Тараса Бульбы, не было у казаков прошедших всю Сибирь, переправившихся на другой континент, на Аляску, и дошедших до Флориды. Как сказал на том же заседании атаман Г.Н. Сидорин: «что они не верстали по дороге никого? Конечно верстали!». (см. примечание 1).

Именно с этой сциллой сражались казаки гетмана Сагайдачного, когда сначала пошли войной на Москву, но затем победив её, одумались, замирились с Царем Михаилом Романовым, прогнали епископов принявших Брестскую унию и восстановили православие на Малой Руси. Эту же сциллу победили казаки Богдана Хмельницкого, подписав Переславскую клятву, именно как РУССКИЕ ЛЮДИ Малой Руси. Но, к сожалению, эта самая сцилла изъела казачество изнутри еще до революции (то, о чем пишет Венюков). Результат — катастрофа гражданской войны, которая завершилась не меньшей бедой — военным походом казаков в составе Вермахта против своей Отчизны. Она же и теперь пожирает каждого из наших казачьих националистов изнутри. С ней же идет борьба и на Украине.

А что же это за сцилла такая, откуда она берется? Она вырастает там, где нормальное понимание того, что «моя мать лучшая на свете потому, что она моя мама и лучше всех она только для меня», перерастает в убежденность, что «моя мать лучше, потому что курносая, а твоя хуже, потому, что горбоносая» — именно отсюда вырастает всем знакомый фашизм — зверь, который пожирает целые народы, в разносит клочья страны и континенты. Именно так, незаметно, казачество из «искры высеченной из груди русского народа ударами бед» превратилось в «недоброжелательное и язвительное ко всему русскому». Здесь снова вопрос о мотивации — как при таком отношении мотивировать защиту казаками рубежей России?

Очевидно, что успешная борьба с этой сциллой возможна лишь при условии восстановления казачьего Духа. А это, в свою очередь, невозможно без понимания и принятия всем своим существом веры наших славных предков (примечание 2).

Итак вывод: Согласен с В.П. Водолацким, что должна быть преемственность в созданной нормативно-правовой базе о казачестве. Но утверждение, что госполитика в отношении казачества должна опираться на прямых потомков казаков, требует серьёзных дополнений. Считаю, что мало быть просто «гражданами, относящими себя к прямым потомкам казаков…». Считаю, что заявленая цель: возрождение «традиционных форм хозяйствования культуры и быта» — мелка. Главного нет. Мотивация ущербна. Считаю, что Закон не должен проходить мимо, а тем паче умиротворять и откармливать сциллу казачьего сепаратизма. При создании казачьих обществ опираться можно лишь на тех, кто перед Законом и людьми признал себя ЧАСТЬЮ РУССКОГО НАРОДА, поставили себе целью воспитать в себе РУССКИЙ КАЗАЧИЙ ДУХ — Дух воинского монашеского братства, тот самый Дух «казармы и монастыря».

Если единство с русским народом, можно как-то попытаться прописать в Законе, то казачий Дух необходимо сформулировать девизом: «Вера, Отчизна, Товарищество». И это тот девиз, тот лозунг, который нам нужно поднять на знамя казачества, и сделать его целью и мерилом того, что мы строим.

Примечание 1. Хочется напомнить, что это одна из главных традиций, один из главных казачьих законов: если казачья община приняла тебя — всё, ты равночестный казак. Ограничение только одно — атаманом тебе не быть, и сыну твоему — возможно только внуку. Переоценить это ограничение — невозможно. Именно оно стояло на страже охранения казачьего Духа.

Примечание 2. А как, говоря по-славянски, стяжать этот Дух? Как встать на этот путь и удержаться на нём? Для этого в Церкви существует институт духовничества. Духовное водительство, как правило происходит, на очень личном уровне, даже существует благочестивый обычай имена духовников не разглашать. Кроме того, наверное, было бы ошибочно полностью полагаться в этом вопросе на чиновников из РПЦ, назначенных ответственными по взаимодействию с казачеством. Во-первых, потому, что необходимо понимать разницу между взаимодействием двух структур (РПЦ и Казачьих Обществ), и собственно духовным окормлением казаков. Между этими понятиями должна быть четкая граница. Во-вторых, по причинам, описанным в моей статье «Епитимья атаману» на КИАЦ  (- там своя сцилла, не меньше нашей).

Казак Сергей Иванович Халин